– Да нет, это папа одного мальчика, у него много компьютеров. Списывали технику в офисе, а я говорил, что нам нужны такие вещи. Вот он все ненужные принёс и отдал. – Карин стоит рядом и, кажется, присматривается к моему лицу. Да, ясное дело, оно выглядит странно, несмотря на лёд и медицинскую помощь Лиды. Я отворачиваюсь от Карина, прячу лицо, как могу, тоже начинаю ходить меж столов и типа смотреть, что делают ребята. Пакетики на моих ногах смешно шуршат, но мне не до смеха. Карин идёт следом. Он что-то подозревает и ждёт удобного момента, чтобы спросить. Хорошо, что ученики его всё время отвлекают. Кто-то кричит:

– А этот дисковод две тысячи седьмого! Это мой ровесник!

– Вот и разбирай своего ровесника, – усмехается Карин. – Если будут вопросы, я вам помогу. – И его встревоженный взгляд снова устремляется на меня. Он манит меня пальцем, чтобы я отошла от столов и мы могли бы поговорить вполголоса, не на виду у остальных. Пацан, который искал «самый старый дисковод», восклицает:

– У меня кассетник! У кого-нибудь ещё есть кассетник?

– Нет, у меня диск.

– По ходу, у меня всё-таки самый олдскульный, – доволен пацан.

Карин подманивает меня к себе и тихо говорит:

– Ты никого не видела по дороге сюда?

Я пожимаю плечами:

– Людей на остановке. И бродячих собак. Три штуки. Я думала, они бегут на меня, но оказалось, что не на меня.

– Бродячие собаки? – Карин хмурится. Отходит от меня в угол класса, к шкафу, вынимает телефон и звонит. Пропустив довольно много гудков, он нехотя сбрасывает вызов. Поворачивается ко мне снова: – Точно больше никого не видела?

– Вы кого-то ждёте? – устаю от его намёков я.

– Ребята из старшей группы должны были мне помочь. На уроках у меня всегда два ассистента. Один помогает по технической части…

– Помогите мне! – как раз просит пацан с кассетником. Карин нагибается к нему. – Винты не откручиваются! – жалуется пацан.

– Они могут быть силиконовым клеем заклеены. Сейчас я помогу, там нужно приложить усилие. А ещё тут пластиковая сборка, поэтому тут не только винты – защёлки есть. – Карин снова подзывает меня. Не знаю зачем. Я подхожу и смотрю на два углубления в пластиковом боку кассетника.

– Так, ребята, все сюда подходите, – зовёт Карин. Ученики бросают свои дисководы и собираются вокруг. – Видите? У вас здесь такие пластмасски, вы их отгибаете, отвёртку просовываете, и с другой стороны такая же пластмасска, то же самое делаете. Это защёлки, они выходят из пазов. Всё, теперь у вас вот эта панель может отойти.

Панель отходит. Пацан теперь может дорваться до глубин кассетника и уже радостно тянет на себя какие-то шлейфы. Карин отпускает всех по местам и снова хочет подойти ко мне, но тут другой пацан кричит:

– Ой, тут светодиод. Я случайно его разбил!

– Кого, светодиод?

– Нет.

– А кого?

– Никого, – тушуется пацан.

– Понял, что признание было лишним, да? И сказал: никого. Этот монитор я не разбивал, – иронически улыбается Карин, намекая, видимо, на какую-то историю, которая случилась до моего появления.

– Я вообще тут ничё не бил!

– Ну конечно! Это Соня у нас сидит и всё уничтожает. А тебя тут вообще не было.

– Подумаешь, несколько царапин осталось… – ворчит пацан.

Карин наконец добирается до меня. И продолжает прерванный разговор:

– У меня всегда два ассистента, один по технической части, другой видео снимает. Я не знаю, куда этот запропастился, сейчас ещё звонить буду. Можешь видео пока снять?

– Телефона с собой нет, – говорю я.

Карин щурится:

– Без телефона? А как ты до школы дошла, без карты сориентировалась? Здесь довольно запутанная структура.

– По запаху дошла, – объясняю я.

– Какому ещё запаху?

– Ну, смазка из Кореи виновата, выдаёт вас. Семнадцать лет прошло, а она всё пахнет, на всю округу несёт, – я широко улыбаюсь ему, чтобы он не смотрел так подозрительно. Но Карин говорит:

– Давай выйдем.

Я плетусь за ним в коридор, гулкий, крашенный тусклой синей краской. Карин останавливается на дорожной разметке, нарисованной посреди коридора.

– Женя, ты видела Ивана? Что с ним? И что у тебя с лицом?

– Да не пошёл бы он лесом, – говорю я и опять отворачиваюсь от Карина.

– Видела, значит? У тебя есть идеи, почему он решил на занятие не идти? – Карин меряет шагами пешеходный переход. Крохотный, для первоклашек, два шага взрослых ног – и он уже стоит на другой стороне нарисованной дороги.

– Ну, мы немного повздорили, – мямлю я. – Приходька, наверное, домой вернулся.

– Отлично, отлично. Превосходно. Вот так мы, значит, соблюдаем договорённости. Звоню родителям, проверим твою версию, – он уже выудил смартфон из кармана.

– Не надо звонить его родителям, – ломаюсь я.

– Так, расскажи мне подробно, не торопясь, по порядку: что произошло? Что ты знаешь? – Карин берёт меня за плечи. Я не поднимаю глаз на его лицо, смотрю на гавайскую рубашку. На пальмы и закат. Эх, хочу к морю. Или куда-то вообще подальше отсюда.

– Женя, давай быстрее. Ты понимаешь, что их нельзя оставлять надолго? – Карин кивком указывает на двери класса. – Они сейчас дисководы раскурочат и начнут что-то своё мастерить, один раз чуть пожар не случился, аккумулятор спалили. Это же электроника. Давай, говори, что случилось. Я не могу одновременно вас контролировать и с роботами разбираться.

– Хватит меня трясти, – дрожащим голосом говорю я.

– Я совсем не трясу тебя. Говори, – чересчур спокойным тоном отвечает Карин. – Женя, где Ваня?

Я в отчаянии пытаюсь донести до него самое важное:

– Не надо его родителям звонить, они у него страшные идиоты. Один раз пришли к нам домой… Вот чем меньше их трогаете, тем лучше.

Карин смотрит на меня, я на него. Как это тяжело. Ни тени улыбки на его лице. Брови сдвинулись, на лбу обнаружились две изломанные временем морщины.

– Так, ладно, – говорит он. – Неважно, что там случилось. Вне школы – значит, не моя зона ответственности.

– Да вы не парьтесь, всё в порядке с Приходькой. Он ответит, попозже, когда отмякнет, – беспомощно говорю я. – Он где-то тут бродит. Я же его знаю. Он, может, даже на конец урока придёт.

Я опять бегу за Кариным, потому что он быстрыми шагами возвращается в класс. Чего он так нервничает? И снова телефон возле уха. А ещё говорил, что не его зона ответственности. Нет, пожалуйста, только не Приходькины родители. Не надо им звонить. Я бегаю взглядом по столам, ищу, чем срочно отвлечь Карина от звонков. Случайно мне приходит на помощь самая младшая девочка, которая вроде бы вообще не при делах. Девочке надоедает причёсывать куклу, она откладывает в сторону игрушку и вступает в битву за двигатель, который её сосед никак не может открутить. Карин раздражённо откладывает телефон в сторону: